.

Значительное количество древнейших песнопений Триоди постной находится в последовании святых страстей. Их вместе с тропарями часов Великого пятка приписывают святому Софронию, патриарху Иерусалимскому (634–644). Но в полном составе усвоить ему эти песнопения не представляется возможным, ибо источники содержат разные сведения по поводу авторской атрибуции в службах Страстной седмицы. Сами чины нощи и часов Страстной пятницы существовали задолго до святого Софрония, равно как и после него претерпели значительные редакции и корректуры. Обе эти службы появились в Иерусалиме в конце IV века. В древности между тем и другим чином существовала неразрывная связь.

В основе последования святых страстей лежит особого рода бдение, состоявшее из процессий по различным местам около Иерусалима, которые в эту ночь посетил Христос. Евангелия его касаются лишь тех событий, которые происходили в ночь с четвертка на пяток, что соответствует первым пяти Евангелиям святых страстей, читаемым в настоящее время. Зачал же о страданиях, смерти и погребении Христа, как это бывает теперь, тогда не полагалось. Для них существовала особая служба, начинавшаяся с 6 (12) часов дня Великого пятка, соответствующая современным часам. На ней читались псалмы, места из Пророков, Апостола и Евангелия, повествующие о страстях. Эта служба затягивалась до 9 (3) часов по полуночи, до вечерни, на которой полагалось Евангелие о снятии с Креста и погребении Господа. Таким образом, древнее иерусалимское богослужение Великого пятка точно соответствовало ходу событий этого дня в жизни Спасителя. Подобный порядок сохранялся приблизительно до IX–X веков. Позднее чин страстей подвергся серьезной трансформации, и в начале XIII столетия бдение получило вид, максимально приближенный к настоящему. Так, количество Евангелий увеличено до 11 (понятно, что нет последнего), причем прибавлены Евангелия о таких событиях из жизни Христа, которые происходили в пяток. Несколько изменены и места процессий: бдение начиналось на Сионе, после первого Евангелия отправлялись на Елеон, после третьего – в Гефсиманию, после четвертого – на место отречения святого Петра, после пятого – на Лифостротон к юстинианову храму Святой Софии, после шестого – к середине святого вертограда (ныне в храме Воскресения), после седьмого – к Голгофе, перед которой бдение и заканчивалось.

Подобные изменения неизбежно повлекли за собой трансформации древнейших антифонов. И действительно, рукописи свидетельствуют: нынешний подбор их тропарей установился лишь в X–XII столетиях. Внимательное изучение антифонов в целом, а также их отдельных тропарей показывает, что они не могут быть атрибутированы одному лицу, даже если предположить, что он выполнил исключительно редакторскую правку, не говоря уже о создании оригинальной гимнографии. Данные антифоны «органически выросли в Иерусалимской Церкви, подвергаясь различным и многообразным переделкам и принимая в свой состав элементы различных эпох и веков»[1]. Основу старейших произведений составляют псалмы, которые исконно пелись между отдельными Евангелиями и во время процессий. В последовании X века антифоны соответствуют кафизмам обычной утрени: между отдельными Евангелиями положено по три антифона, то есть столько, сколько бывает псалмов в Славе кафизмы. Общее количество антифонов – 15. Разнообразные источники указывают для них следующие псалмы: 2-й («Вскую шаташася»), 40-й («Блажен разумеваяй на нища и убога»), 35-й («Глаголет пребеззаконный»), 34-й («Суди, Господи, обидящыя мя»), 14-й («Господи, кто обитает в жилище Твоем?»), 16-й («Услыши, Господи, правду мою»), 51-й («Что хвалишися во злобе»), 7-й («Господи Боже мой, на Тя уповах»), 55-й («Помилуй мя Боже, яко попра» или 56-й («Помилуй мя Боже, помилуй мя, яко на Тя упова душа моя»), 68-й («Спаси мя Боже, яко внидоша»), 13-й («Рече безумен»), 87-й («Господи Боже спасения моего»), 58-й («Изми мя от враг моих») либо 53-й («Боже, во имя Твое спаси мя»), 142-й («Господи, услыши молитву мою»), 98-й («Господь воцарися, да гневаются людие»), 21-й («Боже мой, Боже мой, вонми ми, вскую оставил мя еси?»). Изначально антифонов было больше. Так, после третьего Евангелия стояли стихи из псалма 58, после четвертого – из псалма 98, после пятого – из псалма 33, после шестого – из псалма 88. Кроме того, иногда в псалом 87 вставляются 12-й и 13-й стихи из псалма 70, а псалом 14 дополнен 4-м и 10-м стихами из псалма 15.

Если проанализировать архитектонику и содержание перечисленных псалмов, можно заметить, что они довольно последовательно отображают чин святых страстей – в его редакции до X века.

При рассмотрении песнопений обращает на себя внимание их композиционная двойственность: тропари идут одним порядком, а седальны – другим. Последние почти в точности повторяют содержание антифонных псалмов: первые три («На вечери», «Кий тя образ», «О како Иуда») повествуют об Иуде и его предательстве, четвертый («Егда предстал еси») – о суде перед первосвященниками и Пилатом и о распятии – правда, лишь отчасти, и только пятый непосредственно относится к страстям Христовым. Чрезвычайно любопытна подборка тропарей: некоторые из них по своему содержанию забегают вперед и говорят о том, чего примыкающие к ним Евангелия не излагают. Например, в 6-м антифоне второй тропарь начинается словами «Днесь ко Кресту пригвоздиша иудеи Господа», тогда как даже в соответствии с чином, который используется сейчас, в это время положены Евангелия о взятии Христа и о суде над Ним. В антифоне 9 стоит тропарь «Даша в снедь мою желчь», а следующее Евангелие повествует еще только об осуждении Христа и т.п.

Сильно варьирует и количество тропарей в отдельных антифонах: есть антифоны с двумя тропарями (без Богородичнов, например 10-й), встречаются антифоны с тремя тропарями, а на 3-й антифон положено шесть тропарей. Такие количественные противоречия объясняются поздней вставкой отдельных тропарей, поскольку некоторые из них не коррелируют с содержанием читаемых при них Евангелий.

Приведенная версия находит свои подтверждения в природе анализируемых тропарей. Дело в том, что они зачастую представляют из себя подобны. Так, например, 3-й антифон связан с шестью подобными тропарями, в 4-м антифоне «Днесь Иуда притворяет» является подобным его первому тропарю, в 6-м антифоне «Днесь ко Кресту» – подобен к «Днесь бдит Иуда», в 11-м «О предательстве» и «Ниже земля яко потрясеся» – подобны «За благая» и др.

В исправленном последовании святых страстей расположение тропарей обычно таково: один тропарь предпосылается псалму, остальные поются с его стихами, на слава и ныне: полагаются Богородичны. Последние отличаются многообразием: в некоторых из них на слава: даются особые Крестобогородичны, что заставляет говорить об их позднем генезисе.

Но даже если удалить Богородичны, подобны, позднейшие стихиры, достичь равномерного распределения тропарей по отдельным антифонам не удастся. Механизм их приложения к последним до сих пор не раскрыт.

Несколько проясняют дело древние чины часов Великого пятка. Некоторые из 12 тропарей встречаются и в антифонах последнего, и – что особенно важно – на часах при них сохранились до сих пор стихи псалмов, опущенные в ночной службе. Их, с большой долей вероятности, можно считать следами антифонных псалмов.

В поздних чинах древние антифоны частью сокращаются в простые стихи при псалмах, другие же переходят в основные псалмы новых часов. Известной устойчивостью, которую, однако, не стоит преувеличивать, характеризуются в чине часов чтения из Священного Писания: даже самые главные из них – евангельские зачала – берутся не в одинаковом объеме. Одни практики следуют древнему – более краткому – варианту и используют отрывки, прямо говорящие о страданиях Господа: для первого часа – Мф. 27: 3–56, для третьего – Мк. 15: 16–41, для шестого – Лк. 23: 32–49, для девятого – Ин. 19: 23–37. Другие же увеличивают объем этих зачал: первое Евангелие начинают с 27: 1, второе – с 15: 1, третье – с 22: 66, четвертое – с 18: 28.

Следовательно, говорить об авторстве святого Софрония по отношению к чину часов Великого пятка крайне затруднительно. Здесь, по всей видимости, приходится сталкиваться с ситуацией, весьма обычной для гимнографии, когда индивидуально-авторское надписание со временем расширяется. Первоначально святителю Софронию присваивали только тропари часов Страстной пятницы, а потом это получило распространение на весь чин.

Подобные сомнения возникают и при авторской атрибуции тропарей Великого пятка. Они не представляют собой строго структурированного и однообразного комплекса песнопений, которые специально полагались только для рассматриваемой службы. Напротив, они довольно четко распадаются на две группы: первую, заимствованную из антифонов святых страстей, и вторую, которая, кроме часов, употреблялась еще и на других службах в качестве стихир. Какой из блоков принадлежит святому Софронию, корректно ли приписать ему оба цикла, сказать нельзя. Равно возможны две взаимообратные версии: названные 12 тропарей могли быть усвоены святому Софронию потому, что выбраны из последования святых страстей, помеченного его именем, и, наоборот, данная служба потому и была атрибутирована патриарху, что в ее состав вошли его авторские тропари[2].

Бесспорна, пожалуй, только древность анализируемых произведений: в тех памятниках, где они употребляются, нередко других самогласнов нет совсем, а если они и присутствуют, то, как правило, в редуцированном составе. Примечательно также, что последние стихиры надписываются именами песнописцев, творивших в более позднее, нежели святой Софроний, время: преподобного Андрея Критского («Плещи Моя дах на раны») и преподобного Иоанна Дамаскина («Уже омакается трость изречения»), а также Феофана Начертанного, Сергия Лагофета, императора Льва Мудрого и некоторых других.

Следовательно, о святом Софронии осталось предание, что он был песнописцем, но его произведения не отличаются яркой дифференциальностью, которая позволила бы отделить их от наследия других авторов.

Вместе с тем творчество патриарха открывает оригинальный этап в палестинской гимнографии VII–IX веков. Произведения, созданные в это время, определили общий характер и целостный состав будущего сборника Постной триоди и стали одной из основных его частей.