Для меня он еще и личный друг, с уходом которого чувствуешь невосполнимую ничем горечь утраты. Вместе мы поступили в Московскую семинарию в 1991 году – ему не было еще и 18 лет, я был немного старше, но уже на вступительных экзаменах поняли, что есть объединяющий нас общий дух – и сохраняли дружбу все последующие годы, и в Alma mater, и в годы служения в Москве, и позднее – когда я уехал в Гонконг. Таким образом, знакомы мы были более 18 лет. За это время он стал свидетелем на моем венчании, я венчал его и матушку Юлю, а моя супруга стала крестной для его старшей дочери. Редко мы нарушали правило собираться в день его именин, на память пророка Даниила в Москве – и даже из Гонконга я всегда старался приехать в этот день в Москву, чтобы разделить с ним радость торжества. Мы вместе служили – и в храме св. князя Владимира в Москве, и, позднее, в храме святого апостола Фомы, где он настоятельствовал в последние годы.

Памятна для меня наша поездка в Иркутск с православными китайцами – к мощам святителя Иннокентия Иркутского и на Байкал. Я хотел бы сейчас, ради его памяти, сказать о том, что о. Даниил сочетал в себе многие черты, которые нечасто можно встретить среди наших современников, и даже среди духовенства.

У него был особый дар – любви к Богу, дававшей ему бесстрашие. Ни внешняя власть, ни сила, ни, тем более, деньги или общественное мнение не могли поколебать его решимости в отстаивании правды Божией до конца – и даже, как мы все теперь знаем, ценой жизни и мерой смерти. В Самом Христе его более всего пленяла Истина – не только интеллектуальная, конечно, но и Истина Любви как принципа жизни. Когда мы служили вместе, я замечал в нем столь важное для священников чувство – страха. Страха и благоговения перед Святыней – от глубокого чувства этой Святыни.

Как исповедник, он был внимательным и вдумчивым священником, сочетавшим как принципиальность в подходе ко греху, так и милосердие во врачевании, преподаваемом кающемуся. Наверно, не будет ошибкой сказать, что центром его духовной жизни было служение Божественной Литургии. И еще я бы сказал о том, что он слышал Музыку Небесных сфер – мы несколько раз говорили об этом, в его душе была любовь к Совершенной Красоте Бога – и ничто не могло заглушить стремления к этой Красоте, которая в полноте, как он знал, дается только в Небесном Отечестве. А бледные отсветы этой красоты, максимально являемые в Церкви Христовой, были для него указующими знаками на пути в Царствие Небесное, куда он стремился сам, и куда так последовательно призывал всех нас: духовных чад, домочадцев, друзей и даже тех, кто его почитал врагом.

Вечная память тебе, отец Даниил!