Четверг, 28-Мар-2024, 22:55

Приветствую Вас Гость | RSS
Главная | Каталог статей | Регистрация | Вход
Меню сайта

Форма входа

 
Категории раздела
Небольшие заметки и отзывы [2]

Информер погоды
Яндекс.Погода

Пробки в Екатеринбурге
Пробки на Яндекс.Картах

Что нового на форуме?

Главная » Статьи » Богословский раздел » Небольшие заметки и отзывы

Д.И. Макаров. Рецензия на книгу Г. Подскальски
Отца Герхарда Подскальски по праву считают пионером в освоении и систематическом изложении целого ряда научных дисциплин: византийской имперской эсхатологии , истории богословских методик в поздней Византии , поствизантийской , древнерусской , болгарской и сербской патрологии … К этим областям исследования ученый добавил в последние годы еще одну, а именно: историю гуманистического богословия в Византийской империи среднего и позднего периодов (середина IX – середина XV вв.). Обобщающий очерк по данной проблематике выходит из-под его пера также впервые в мировой историографии. Название книги – «От Фотия до Виссариона. Приоритет гуманистически окрашенного богословия в Византии и его непреходящее значение» – говорит само за себя. Книга построена как сжатое введение в соответствующую проблематику, плотность (и вместе с тем компактность размещения) информации в котором доходит до пределов человеческого восприятия: эрудиция о. Подскальски давно уже не имеет себе равных. Построенный по проблемно-хронологическому принципу, труд открывается введением Э. Ламберца (с. 7 – 8). Он состоит из Предисловия (с. 9), Введения (с. 13 – 15), основной части, подразделяющейся на 12 очерков-проблем (из которых лишь двенадцатый может служить заключением к предыдущим; с. 15 – 87), Заключения (с. 88 – 89) и очень удобно составленных индексов (древних авторов и предметный, сведенные воедино – с. 91 – 96; современных авторов – с. 97 – 101). Основная часть открывается эпиграфом из поэмы св. Григория Богослова «О своей жизни», стр. 1190 – 1207 (с. 11): «Одних одолевает сила догматов,// Другие умиротворяются характером речи…». Это не случайно – Григорий Богослов мыслится автором как один из важнейших представителей изучаемого им течения в богословии, а один из разделов книги так и называется: «Постоянное обращение к авторитету «трех Каппадокийцев» (с Григорием Назианзином, «Богословом», во главе) – или «трех иерархов» (Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст)» (с. 44 – 54). Некоторые параграфы носят короткие названия – «Имена и их оценка, имевшая место в прошлом (как гуманистов)» (с. 16 – 19), иные – более развернутые, например: «Для гуманистического богословия в Византии характерны как время от времени имевшие место острые конфликты его представителей с церковной властью (патриарший синод; отчасти по директиве императоров), так и стихийная, но последовательная защита православного вероучения» (с. 70 – 77). О двойственности положения византийских теологов-гуманистов, отразившейся в названии этого раздела, у нас еще будет случай поговорить. Сейчас же отметим, что такого рода названия многое проясняют в концепции книги. А к ней теперь самое время обратиться.
По словам автора, его целью не было создать Handbuch по поздневизантийской проблематике (хотя в действительности книга выполняет и роль Handbuch’а); напротив, в авторский замысел входило создание краткой, но емкой и тщательно документированной характеристики влиятельного течения византийской мысли и культурной жизни, «которое по многим параметрам отчетливо выделяется на фоне монашески-мистической альтернативы» (с. 9). О. Подскальски сетует, что никто еще не попытался написать обобщающий очерк воззрений представителей данного течения, характерных для него методов богословствования и ведения богословского дискурса (с. 13, 14) – ввиду преобладания как в позднесредневековой, так и в новейшей православной теологии и патрологии представителей неопаламитской волны (там же). Автором движет не только чисто познавательный интерес, но и душевная боль, вызванная тем, что столь заметное течение византийской мысли и слова, стремившееся, по его словам, к «плодотворному синтезу» христианского Откровения с данными светской, античной по истокам учености (с. 14), до сих пор не становилось предметом систематического и развернутого анализа. Из констатации неудовлетворительности status quaestionis закономерно вытекает и определение отцом Подскальски целей и задач настоящей монографии. По словам автора, «…мы концентрируем внимание на общих для всех них (гуманистов. – Д.М.), конститутивных признаках (курсив наш. – Д.М.), которые позволяют говорить об особом, альтернативном течении восточной духовности, отчетливо выделяющемся на фоне ее монашески-мистического русла» (с. 15). Как мы увидим, само это противопоставление мистического и рационально-диалектического течений в богословии, равно как и проблемы: а) метода богословия и б) принципиальной возможности синтеза данных ratio и intuitio, веры и знания, созерцательности и науки принадлежат к числу базовых, основополагающих в данной книге. Поэтому тот призыв, который вынесен автором в конец предисловия, звучит не простой формальностью: «Так пусть же конечный результат (исследования. – Д.М.) и у тех православных богословов, которые мыслят по-иному, скорее вызовет интерес, нежели явится поводом для раздражения» (с. 9). Что же может вызвать раздражение в «инакомыслящих» специалистах из православной среды и чего так опасается автор? Попытаемся выделить центральные, узловые пункты в концепции Г. Подскальски, которые, как замечает сам о. Герхард, нашли отражение не только в данной книге . 
На с. 16 – 18 перечислены имена и годы жизни 74 героев данного труда, среди которых – как видные исихасты (св. Марк Эфесский), гуманисты в привычном понимании термина (Арефа Кесарийский, св. Фотий Константинопольский), так и лица, стремившиеся в своем миросозерцании к определенному сочетанию томизма с паламизмом (Геннадий Схоларий). Разнообразие же видов общественного служения гуманистов показано на с. 77 – 80, в разделе с примечательным подзаголовком: «Помимо достижений в науке, философии и богословии, равно как и в поэзии, богословы-гуманисты (и только они!) выделяются также благодаря активному участию в теории и практике общественной жизни». Здесь, кстати, указания автора на научную литературу можно было бы пополнить рядом ссылок, в частности, на русскую и итальянскую научную литературу – труды М.Я. Сюзюмова, И.П. Медведева, М.А. Поляковской, А. Пертузи и др. , и это при том, что в остальных разделах дается практически исчерпывающая библиография. 
Однако главное внимание автора сосредоточено на другом. Труд Г. Подскальски задуман как широкомасштабная реабилитация гуманистических богословов, совлечение с их памяти той «дурной славы», которая включает в себя в некоторых случаях, между прочим, и церковное осуждение. При этом автор не боится ставить самые острые вопросы – например, о том, не пора ли заменить damnatio memoriae некоторых лиц, осуждение которых византийской Церковью, по его мнению, канонически неправомерно (речь идет об Иоанне Итале и Евстратии Никейском), на purificatio memoriae (с. 71; ср. с. 70 – 76 в целом). В пример приводится и реабилитация Галилея Иоанном Павлом II в 1992 г. (с. 71); однако если в случае Галилея ситуация представляется достаточно прояснившейся и определенной, то в случае того же Итала все выглядит далеко не так однозначно. Современные исследования все глубже раскрывают неправомыслие как развиваемой учеником Пселла триадологии (Троица в его истолковании, по сути, тождественна первой умопостигаемой Триаде Прокла, чьи комментарии на Платона, равно как и «Первоосновы теологии», были популярны в том интеллектуальном кругу, откуда вышел Итал), так и иконологии, т.е. учения о культовых образах. В частности, икону Иоанн определяет как skia, т.е. нечто лишенное субстанциального бытия – а это идет вразрез с православным пониманием образа и его взаимоотношений с Первообразом . Столь ли уж была неправа византийская Церковь, осудившая этого своеобразного, но все же не выработавшего взвешенного синтеза христианства и эллинизма мыслителя?
И здесь мы подходим, пожалуй, к главному вопросу, поднимаемому отцом Подскальски в данной книге. Какие вообще критерии могут существовать для определения подлинного богослова? Ответ византийской традиции известен (Евагрий Понтийский и др.). Автор критикует данный подход за ненаучность, отсутствие рационально выработанных критериев проверки: в самом деле, как установить, спрашивает он, когда человек, видевший Фаворский Свет, становится святым? Кто может вынести авторитетный вердикт по данному вопросу? Все ли труды духовидца приобретают автоматически святоотеческий авторитет – как написанные после такового видения, так и до него? Свой упрек отец Герхард адресует как поздневизантийским паламитам, излагая позицию гуманистов (с. 85), так и современным неопаламитам (Г.И. Мандзаридис) (с. 81 и прим. 393). В статье 1991 г. автором высказано мнение, согласно которому, такой подход имеет закономерным следствием чрезмерное сужение понятия богословия при отсутствии удовлетворительных критериев оценки результатов, вытекающих из опыта световосприятия, равно как и признание некомпетентности церковного учительства как такового – если оно не подтверждается авторитетом мистиков . Симеон Новый Богослов сознательно ограничивает богословие мистикой – тогда как представители гуманистического богословия (которым сочувствует и автор) были этим недовольны. Сомнения и недоумения автора по этому поводу перетекают, не претерпевая изменений, и в рассматриваемую монографию. Несмотря на то, что к ним возможно разное отношение (а может быть, и благодаря этому), следует признать, что сама проблема является одной из центральных в методологическом дискурсе современного богословия и богословской мысли. Заметим, что ее значимость в последнее время все более отчетливо осознается и с православной стороны. Так, митрополит Пергамский Иоанн Зизиулас, говоря о во многом сходной вековечной проблеме соотношения философии и богословия («возможно ли философское богословие?»), задается сходным вопросом: «…возможно ли в принципе философское обоснование патристического богословия?» Сможет ли оно претендовать на такую же значимость для православного сознания, как обоснование чисто богословское? Сходные опыты наших дней (например, Яннараса) подвергаются критике тем же митрополитом Иоанном… 
Выделение двух течений византийской духовности, богословия и философии – монашеского и гуманистического, красной нитью проходящее через весь текст монографии, оправдано всем тем колоссальным историческим, филологическим, философским материалом, которым блестяще и с легкостью оперирует автор книги. Однако обе стороны спора меньше всего напоминали замкнутые в себе лейбницевские монады. В самом деле, не наблюдаем ли мы (если говорить, прежде всего, о палеологовской эпохе) попыток сближения как с той, так и с другой стороны? Ведь в книге, с одной стороны, отмечается актуальность еще в XIII в. позиции Климента Александрийского, учившего, как известно, о взаимной гармонии разума и веры, взаимодополнительности научных знаний и постижения Бога как верховной Истины (с. 84 и прим. 410 – со ссылкой на Энкомий Никее Феодора II Дуки Ласкаря). С другой стороны, мы читаем о гуманистической ориентации св. Марка Эфесского, который, к примеру, сравнивал (и, разумеется, противопоставлял) образ жизни Христа – и Платона (с. 61). В свете этих и ряда других приводимых автором примеров актуально звучит и представляется обоснованным следующий вывод, сделанный в связи с анализом учения антипаламитов: «Таким образом, гуманисты присутствовали в обоих лагерях – как среди умеренных «новаторов», открытых научному и методологическому прогрессу, так и в числе «охранителей», обязанных традиции во всей ее полноте» (с. 76). Заметим попутно, что нам представляется совершенно справедливым причисление ко второму из выделенных лагерей Никифора Григоры, которого автор определяет как «строгого традиционалиста» (с. 75, прим. 358). Добавим от себя, что и Акиндин с Кипариссиотом, по нашему мнению, подлежат аналогичной характеристике: так, когда последний с видом авторитетной инстанции утверждает, что об энергиях Божиих мы «…ничего не слышали вплоть до сегодняшнего дня» , тем самым исключается всякая возможность диалога с противоположной стороной (по принципу «audiatur et altera pars»). 
И напротив, место некоторых монахов и епископов-паламитов в общей типологии духовных течений Византии XIV в. и их отношение к гуманистической учености еще не прояснены до конца. Укажем в этой связи на монаха Неофита Момициласа, полемиста с ересью Акиндина и в то же время блестящего знатока аристотелевской логики, силлогистики и соответствующей терминологии . Другой, еще более показательный пример – митрополит Никейский Феофан III (ум. ок. 1380/1381), автор уникального по глубине и охвату материала трактата «Пять слов о Свете Фаворском», который представляет собой опыт синтеза некоторых принципов и понятий томизма и христианского аристотелизма (гносеология, теория начальных этапов познавательного акта, диалектика материи и формы, учение о фантасмах, Бог как Первопричина) с исихастским учением о Фаворском Свете . Думается, что оба этих автора охотно подписались бы под одним из главных выводов книги: «…подлинное образование и обращение к разуму не могут причинить вере какого бы то ни было вреда…» (с. 88). В подтверждение своих слов Г. Подскальски цитирует Августина: «Nullus quippe credit aliquid nisi primo cogitaverit esse credendum» (De praedestinatione Sanctorum. 2.5).
Несомненно, что не одних только антипаламитов следует винить в том, что они подчас отказывались следовать данному принципу. Возможно (как с силой логики и убеждения аргументирует автор), и византийской (не только западной) Церкви следовало бы проявлять в Средние века несколько более высокий уровень терпимости, скажем, к использованию античных образов и мотивов в экзегезе (разумеется, там, где это было безопасно для веры). Ответственность за все угасавший интерес к античности и ее наследию в византийском Средневековье (до XIV в.) о. Подскальски возлагает на представителей монашески-мистического течения (с. 65).
В книге содержится целый ряд ценных наблюдений и выводов по первостепенной значимости авторам – например, по Пселлу, который примыкал в экзегезе к традиции ученого комментирования Фотия и Арефы (с. 56 – 57). Можно напомнить в этой связи, что в другой статье того же о. Подскальски содержится аргументация в пользу признания того факта, что Пселл особенно заботился о согласовании своих языческих и христианских авторитетов (среди них особую роль играли Прокл и Псевдо-Дионисий Ареопагит), оставаясь при этом вполне законченным эклектиком . Данная статья (как, впрочем, и ряд других работ автора) заслуживала бы скорейшего переиздания и/или перевода (хотя бы с целью внедрения в учебные программы наших университетов). 
Самого серьезного внимания заслуживает раздел о святых гуманистах, которых автор насчитывает 8 (свв. Фотий Константинопольский, патриарх Евфимий Константинопольский, митрополит Евхаитский Иоанн Мавропод, митрополит Солунский Евстафий, Неофит Затворник (Кипр), Николай Кавасила (ок. 1320 – после 1391), Макарий Макрис и Марк Эфесский) (с. 81). Подскальски замечает, что доля святых гуманистов в их общем числе, равная приблизительно 10 %, соответствует общей численности святых богословов (приблизительно 10 % от общего числа канонизированных Церковью лиц) (с. 83). 
Из прочих концептуальных обобщений отца Подскальски, восходящих к опыту мировой историографии (П. Лемерль и др.), отметим разделяемое им представление о двух этапах (или волнах) византийского гуманизма (может быть, следует подчеркнуть: «основных этапах») – первом гуманизме (IX в.) с Фотием и Арефой во главе (с. 55) и втором гуманизме – «греческом ренессансе» XIV – XV вв., который поставил, среди прочего, вопрос о принципиальной совместимости или несовместимости платоновской и аристотелевской философии с христианской догматикой (с. 85). Неоспоримой значимостью обладают итоговые заключения автора об актуальности для православной духовности принципа mimesis tou Christou (с. 86) , равно как и платоновского учения о трех силах души (там же). Наконец, как подчеркивает Г. Подскальски, именно гуманистические теологи выступали на средневековых Балканах связующим звеном между христианами Востока и Запада (с. 88) . За углубление и укрупнение такого рода связей в наши дни активно ратует автор предлагаемой книги.
Из несколько сомнительных методологически, хотя оправданных уже более чем двухвековым употреблением в западной (католической и протестантской) теологии и патрологии концептуальных построений обратим внимание на выделение и обособление патристического (IV – VIII или, что ближе периодизации Г. Подскальски, IV – середина IХ вв.) и византийского периодов в истории богословия (с. 65 и др.). Может быть, точнее было бы говорить «раннехристианский» и «византийский» периоды, памятуя о том, что Дух веет, идеже хощет… И после Византии дух святоотеческого богословия не прекращается – стоит лишь обратить взор на жизнь и писания свв. Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского, Нектария, Иустина Поповича и др. Против односторонности подобного подхода, его несоответствия фактам и тенденциям духовной истории уже выступал о. Георгий Флоровский .
Подводя итоги, хотелось бы воскликнуть вместе с автором данного фундаментального труда: «Хватит единичных наблюдений!» (с. 86). Богатство деталей, тонкость и точность интерпретации и нюансировки, исторической, филологической, философско-богословской проработки отцом Подскальски своего труда должны помочь нам уяснить главное: новая книга замечательного ученого и богослова оказывается остро актуальной и востребованной – и не только в силу меняющейся (и не к лучшему) общественно-политической и культурной ситуации наших дней. Дело в другом: предоставляя в руки читателей фундаментальное и удобное в использовании справочное пособие, незаменимое для курса поздневизантийской патрологии, истории общественной и философской мысли, автор учит нас не искать в текстах заранее данные, готовые ответы – но мыслить самому, погружаясь таким образом в столь же увлекательный, сколь (в идеале) и благочестивый процесс созерцания и развертывания-построения смысла-логоса, возводящего ум и сердце к Логосу. «В начале был Логос». Но видели Его и – что особенно важно – откликались на Его призыв все по-разному. Об этом многообразии и вариативности путей византийской традиции светского «гуманистического» богословия и – шире – культуры и цивилизации в целом – новая книга отца Герхарда Подскальски. 


Категория: Небольшие заметки и отзывы | Добавил: Д_И_Макаров (16-Июл-2009)
Просмотров: 1724 | Рейтинг: 5.0/2
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Икона дня


Банерная сеть Александра Рукавишникова



Поиск

Наш сайт в каталогах
 Rambler's Top100


Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Мы рекомендуем
 

   

Copyright  Uralteologia
Design Alexandr Rukavishnikov 
© 2024