Проблема дарования автокефалии Поместной Церкви является в данный
момент одним из наиболее актуальных и дискутируемых вопросов, который
обсуждается на межправославных встречах. Можно сказать, что на наших
глазах с большим трудом происходит рождение общеправославного подхода к
данной проблеме[1]. Тем не менее, говорить о полном
взаимопонимании и единстве в этом вопросе еще слишком рано. Так и
остается пока непризнанной многими Поместными Церквями автокефалия
Американской Церкви, дарованная ей Русской Церковью. С другой стороны,
некоторые действия Вселенской Патриархии вызывают недоумение и протест
Русской Православной Церкви. В свете сказанного представляется
небезынтересным и небесполезным ознакомление с историей возобновления
автокефалии Болгарской Церкви в XIX веке как с характерным примером
автокефалии Нового времени. Крещение Болгарии произошло в 865
году. Практически сразу после этого события святой князь Борис обратился
в Константинополь с просьбой об учреждении в Болгарии Патриархата. Ему
там в этом было отказано. Тогда он обратился к Риму, а после очередной
неудачи – опять к Константинополю. В конце концов в 870 году была
основана Болгарская Церковь, входящая в юрисдикцию Константинополя на
правах автономии. В течение нескольких десятков лет в результате
деятельности учеников святых просветителей Кирилла и Мефодия Болгария
становится настоящим центром славянской книжности[2]. Это имело принципиальное значение для
утверждения внутренней автономии Болгарской Церкви. Автокефалия в
Болгарской Церкви учреждалась и упразднялась несколько раз. Первый раз
патриаршество было установлено в 927 году, когда между Византией и
Болгарией был заключен мирный договор, а Петр был признан царем болгар,
ибо царству должно соответствовать и патриаршество. Однако в 1018 году
Болгария была завоевана Византийской империей. Это повлекло ликвидацию
Болгарского Патриархата. Тем не менее, автокефалия сохранилась, и
Болгарскую Церковь возглавлял теперь архиепископ Охридский. Положение
дел изменилось в 1187 году, когда победило антивизантийское восстание и
образовалось независимое болгарское государство с центром в Тырнове. Там
была учреждена сначала епископия, потом архиепископия, а в 1235 году
воссоздан и Болгарский Патриархат с центром в Тырнове, просуществовавший
до 1396 года[3]. После покорения Болгарии турками Болгарская
Церковь очень быстро вошла в состав Константинопольского Патриархата.
Таким образом, было упразднено не только патриаршество, но и самая
автокефалия Болгарской Церкви, которой она обладала более четырех с
половиной веков[4]. Правда, еще долгое время существовала
формально независимая Охридская архиепископия, но в 1767 году она также
была подчинена Вселенскому патриарху. Конец XVIII – начало XIX
веков обычно называют временем болгарского национального возрождения. В
это время началось и движение за церковную независимость от
Константинополя[5]. Предпосылки
автокефалии. «Болгарское возрождение» Болгарская Церковь
после завоевания турками Болгарии не случайно вошла в состав
Константинопольского Патриархата. Это было обусловлено особым положением
Константинопольского патриарха и греческого духовенства в Османской
империи. «Патриарх, оставшись по прежнему патриархом с властью,
свойственной этому сану, сделался кроме того еще милет-баши –
неограниченным гражданским владыкою всех своих единоверцев»[6]. Все христиане Турецкой империи были подчинены,
таким образом, Константинопольскому патриарху, который имел право
судить их по гражданским и даже уголовным делам, взимать подати для
церковных целей. Патриарх и епископы осуществляли надзор за
православными христианами и исправительно-полицейскую власть над ними[7]. Таким образом, болгары и прочие
славянские христианские народы оказались под двойным гнетом: во-первых,
иноверных турков и, во-вторых, греческого церковного начальства. Национальное
самосознание болгар в XVIII веке находилось в упадке: болгарский язык
почти не употреблялся в городах, не было болгарских книг, не было школ,
забывалась богатая история болгарского народа. Характерно, что
именно в церковной среде сохранялась историческая память, и именно
церковные деятели начали то общественное движение, которое впоследствии
получило наименование «болгарское возрождение». Родоначальником
этого возрождения был преподобный Паисий Хилендарский (1722–1798;
память 19 июня/ 2 июля) – афонский монах, происходивший из Македонии. Он
был первым болгарским историографом: в 1762 году преподобный Паисий
завершил свою «Историю славяноболгарскую», которую написал на простом
болгарском наречии. Он пророчески обращался к своему народу: «О
неразумный юроде! Защо се срамуваш да се наречеш българин и не четеш и
не говориш на своя език? Или българите не са имали царство и
господарство?»[8] Преподобный Паисий, по словам патриарха
Кирилла, «поставил церковно-народный вопрос». Он напрямую говорит о
«неправедных насилиях», которые терпят болгары от греческих владык. Но
«у него не враждебность к грекам, а огорчение» существующим положением
дел[9]. В своей книге преподобный Паисий
рассказывает об историческом прошлом Болгарии, показывает величие
болгарского народа, его высокую культуру и благочестивые традиции. «Но
почему ты, неразумный, стыдишься своего рода и тянешься к чужому
языку?.. И может ли грек забыть свой язык, и учение, и род, как ты,
безумец? Нет тебе никакой пользы от греческой мудрости и политики. Ты,
болгарин, не прельщайся, знай свой род и язык и учись на своем языке…»[10] Деятельность преподобного Паисия была
подхвачена рядом других болгарских патриотов. Стали печататься книги на
болгарском языке, появились болгарские школы. Однако на пути болгарского
возрождения оказалось возрождение греческое. Вторая половина
XVIII и первая треть XIX века ознаменовались рядом русско-турецких войн,
успех в которых неизменно сопутствовал русскому оружию. В результате
этих войн к России отошли значительные территории на побережье Черного
моря, в том числе Крым, а русские императоры получили право
покровительства над всеми христианами Турции. Успех русского
православного воинства вдохновил на восстания и борьбу порабощенные
христианские народы Балканского полуострова. Греция добилась
успеха в этой борьбе и в 1830 году приобрела статус независимого
государства. Идеи эллинизма и так называемая «великая греческая идея»
охватили тогда очень многих, в том числе и архиереев. На развитие
панэллинизма немало повлиял и так называемый «греческий проект»
императрицы Екатерины II, то есть проект восстановления Византийской
империи[11]. Проект этот ставил определенной задачей
упразднение власти турок в Европе, и наследниками их признавал не кого
иного, как греков, так как Византийская империя считалась греческой.
Однако для славянских народов эти успехи и планы греков обернулись
опасностью ускоренной и насильственной эллинизации, тем более что
греческие иерархи имели в Турецкой империи привилегированное положение, о
чем выше уже было упомянуто. «Когда же в 1830 году Греция первой
на Балканах приобрела статус независимого государства и на правах этого
первого (успешного!) поторопилась заявить о своих мегаломанских
претензиях, болгары оценили опасность эллинизации как нешуточную…» –
читаем мы в одной из современных публикаций по данному вопросу[12]. Именно 1830 год многие болгарские
исследователи называют годом начала борьбы за Болгарскую Церковь. Борьба
эта приняла, по-видимому, действительно довольно широкий размах, хотя
импульс вначале исходил от немногочисленной интеллигенции. Как пишет
болгарский ученый П. Петков, для «материалистов» было характерно не
просто отрицательное отношение к Константинопольской (греческой)
Патриархии, но в определенной степени уже и антирелигиозные и
антицерковные настроения вообще[13]. Это проявилось в начавшейся широкой
публицистической кампании, центральным тезисом которой явился постулат с
фактически двойным содержанием: мы воюем за Церковь, говорили ее
авторы, главное предназначение которой – национально-политическое,
объединительное, а ее духовные функции считаем анахронизмом. При
подневольном положении болгарского населения внутри Османской империи и
отсутствии, кроме Церкви, каких-либо других болгарских представительных
(перед турецкими властями) структур с рядом административных функций
именно Церковь хотели использовать в роли традиционно объединяющей силы,
на которую, считалось, единственно и можно было попытаться опереться.
«В такой постановке вопроса просматривается довольно циничный расчет
интеллигентствующей публики, – заключает Р. Гришина, – использовать
Церковь, прежде всего, в политических целях, то есть для объединения
народа вообще, так сказать, на перспективу, для создания основы
политического общества[14]. А дальнейшая судьба самой Церкви как
организации, традиционно несущей функции духовного окормления
православного народа, молодых политиков интересовала мало. Не
удивительно, что годы 1830–1870 наполнились язвительной печатной
пропагандой против греческого духовенства; в ней участвовали Г.С.
Раковский, Др. Цанков, П. Славейков и другие молодые писатели и
публицисты. Для большего возбуждения народа (но, может быть, скорее,
из-за недостатка собственной культуры, несмотря на приобретенный имидж
писателя или литератора) они не стеснялись грубых слов, уничтожающих
неприличных выражений»[15]. «Печатные пасквили, разоблачения
мрачных действий греческого клира, в особенности же архиереев,
разоблачения самых грязных сторон духовенства, очень вероятно во многом
преувеличенные, но во всяком случае возбуждающие в массах ненависть к
нему и презрение, теперь во множестве стали появляться в болгарских
газетах, печатаемых на болгарском и французском языках»[16]. Борьба за церковную независимость
началась с выступлений в первой половине 1820-х годов за замену
богослужебного языка с греческого на церковнославянский. В разных местах
были также попытки заменить греческое духовенство на клириков-болгар.
Постепенно болгары перешли от спорадических выступлений, порожденных
случайными обстоятельствами, к обдуманным и организованным действиям,
поскольку именно такие действия могли иметь долговременный положительный
результат. Составлялись и подавались прошения на имя
Константинопольского патриарха, на имя султана, а позже – и просьбы
русскому послу. Один из бывших сотрудников русского посольства в
Константинополе, В. Теплов указывает, что в 1853 году болгары впервые
подали прошение чрезвычайному русскому послу князю Меншикову, в котором
они требовали богослужения на родном языке и ограждения от притеснений
их греческими епископами[17]. При этом Теплов считает, что главным
виновником быстрого развития греко-болгарского конфликта явился
Вселенский Патриархат, не умевший малыми уступками, сделанными вовремя,
предотвратить важные последствия, от того происшедшие. Высокая
Порта, до этого момента поддерживавшая неизменно позицию
Константинополя, в 1850-х годах изменяет приемы и направление своей
политики в церковных делах Востока[18]. В результате неудачной Крымской войны
Россия утратила свой авторитет на Востоке и во многом потеряла влияние
на политику Османской империи. Такое влияние получили теперь западные
державы – Англия и Франция. 18 февраля 1856 года по настоянию западных
держав был принят так называемый гатти-гумаюн, согласно которому
христиане приравнивались в правах к мусульманам. В соответствии с этим
документом христиане разных исповеданий, проживающие в пределах Турции,
приглашались учредить в установленный срок особые комиссии или собрания,
чтобы с ведома и под наблюдением Порты «рассмотреть дарованные им в
разные времена преимущества и привести их в гармонию с прогрессом и
просвещением века»[19]. Этот гатти-гумаюн и изданные в соответствии с
ним в ноябре 1857 года правила об учреждении и обязанностях
церковно-народных собраний, вызвали сильные несогласия, произвели
немалую смуту в умах и послужили началом великих неустройств в
Константинопольской Патриархии. Решительные действия болгар,
направленные на образование своего национального епископата, перешедшие
вскоре в открытое стремление к созданию своей совершенно самостоятельной
Болгарской Церкви, во многом были обусловлены преобразованиями и
смутами в Константинопольской Патриархии, вызванными изданным турецким
правительством гатти-гумаюном. Опираясь на права, дарованные христианам в
гатти-гумаюне, болгары стали смелее возвышать свой голос[20]. По свидетельству З. Марковой, «после
Крымской войны борьба за церковную независимость стала в буквальном
смысле всенародной и охватила болгарское население на территории Мизии,
Фракии, Македонии и в эмиграции… Наиболее активными ее деятелями были
болгарские эмигранты в России и Румынии, а также болгарская цареградская
колония»[21]. Именно этой цареградской колонии
болгар суждено было сыграть особую роль в возрождении автокефалии
Болгарской Церкви. После окончания Крымской войны она, по сути, стала
руководящим центром легальной национально-освободительной деятельности.
В годы патриаршества Константинопольского патриарха Кирилла VII
(1855–1860) было хиротонисано несколько епископов болгарского
происхождения, в том числе известный народный деятель Иларион (Стоянов),
возглавивший болгарскую общину Константинополя с титулом епископа
Макариопольского в 1856 году. А в 1859 году в Константинополе был
заложен болгарский храм во имя святого царя Стефана. Однако все
уступки болгарам со стороны Патриархии были запоздалыми и страдали
двойственностью. Например, болгарской церкви святого Стефана в
Константинополе не дали прав приходской церкви и запретили служить в ней
требы без особого разрешения из Патриархии. Этот и многие другие
подобные инциденты приводили к нарастанию взаимного отчуждения болгар и
греков. Ситуация оказывалась тупиковой, когда ни одна из сторон не
хотела идти на уступки в своих требованиях. Тем более что своя правда
была в требованиях обеих сторон. Разделились мнения по данному
вопросу и в русском обществе. Настоятелем русской посольской
церкви в Константинополе с июня 1858 по август 1860 года был архимандрит
Петр (Троицкий). Стоя на церковно-канонической точке зрения, отец Петр
«склонялся своими симпатиями на сторону греческой иерархии в борьбе с
притязаниями болгар, тогда как посланник и другие светские члены
русского посольства или миссии в Константинополе, наоборот, держали
сторону болгар и покровительствовали им в борьбе их с греческой
иерархией»[22]. В своих письмах из Константинополя в
Санкт-Петербург архимандрит Петр пытался отстаивать и обосновывать свою
точку зрения. Вот что писал архимандрит Петр (Троицкий) в письме к
обер-прокурору Святейшего Синода графу А.П. Толстому от 8 ноября 1858
года: «1. Вся Болгария, за исключением некоторых пяти или не
более семи из 50 епархий в Македонии, читает и слушает слово Божие и не
украдкой на церковнославянском, родственном ей языке… Откуда же родилась
мысль, что греки препятствуют болгарам совершать службу на славянском
языке? 2. По всей Болгарии, за исключением городов и по местам…
священники избирались и избираются из среды самого народа и притом самим
же народом, то есть его эфорами. Местный архиерей только утверждает
выбор одного из двух обыкновенно ему представляемых кандидатов на
священство. 3. Достойнейшие из болгар и возводились прежде… и,
без всякого сомнения, теперь могут быть возводимы на высшие степени
иерархические». А в июне 1859 года он писал графу А.П. Толстому
следующее: «Все эти требования тогда же (это было еще осенью
прошедшего года) со всею точностью я объяснил Его Святейшеству и
разумнейшим из членов Св. Синода. Когда же святой патриарх и члены Св.
Синода обещали… удовлетворить их и потребовали от меня указаний, я,
объявив непременное желание начальства, обратился к ним за
доказательствами и пояснениями и тогда только узнал, что я ими продан.
Ни один из болгар не только не доказал, но и не указал мне, где бы было
подобное тому»[23]. «Унижения национальности болгарской в
настоящем я решительно не вижу ни с какой стороны», – пишет он в другом
письме[24]. Оппонирует архимандриту Петру
(Троицкому) митрополит Московский Филарет (Дроздов): «Мне
достался горький труд указывать темные облака на Востоке, где отец Петр
хочет видеть только чистый свет»[25]. «Отец Петр, потребовав от болгар
доказательств, говорит: "Никто не указал, где было подобное тому”. Чему?
О чем вы говорите? И не доказать еще не значит обмануть. Поступки
стесняющие и унижающие не всегда можно документально вывести наружу. Мне
рассказан был следующий случай: в одном городе богатый болгар просил у
епископа-грека дозволение построить дом для училища и не получил. Он
обратился к турецкому начальнику города, испросил позволение построить
новый дом, пригласил епископа на обновление, и, когда епископ в одной
комнате совершил молитвословие обновления, хозяин отворил другие комнаты
с принадлежностями для училища. Пусть болгары укажут на сей случай в
доказательство, что духовенство препятствует им заводить училища,
епископ скажет: "Неправда, я на обновлении училищного дома был”. А
что болгар унижают, тому доказательство теперь перед глазами: поставили
в Константинополе болгарскую церковь с епископом и не дали ей прав
приходской церкви, и за совершение в ней какой-то требы даже не
патриарх, а синкелл его запретил в сей церкви священнослужение»[26]. Возрастало недовольство греками,
возрастало стремление к церковной независимости, увеличивались и
требования к Константинопольской Патриархии со стороны болгар. На
Поместном Соборе 1858 года требования болгар в очередной раз были
отвергнуты. В то же время набирало силу болгарское народное движение.
Болгар, в особенности находившихся в центре, в Константинополе,
охватило необыкновенное одушевление, в основе которого лежало, конечно,
стремление к национальному возрождению. Церковный вопрос был на устах
всех – не только мужчин, но и женщин, даже девиц и почти детей. Это
действительно была, как говорит современник из болгар, сам переживший
описываемое состояние, какая-то «мания», какое-то массовое сумасшествие[27]. По сути дела свой Рубикон болгары
перешли в 1860 году, когда в болгарской церкви Константинополя на
пасхальном богослужении епископ Макариопольский Иларион по требованию
собравшегося народа не помянул Константинопольского патриарха. Данная
акция константинопольской общины была одобрена и приветствовалась
большинством болгар. «33 города и местечка прислали Илариону
благодарственные адресы, извещая, что присоединяются к принятой им мере и
отказываются поминать патриарха на богослужении»[28]. В аспекте рассматриваемой нами темы
церковной автокефалии это довольно существенный момент, на который нужно
обратить внимание. Единодушие болгарского народа, клира и епископата в
своем стремлении к церковной независимости здесь налицо. Безусловно, что
с канонической точки зрения такое единодушие может оказаться поводом
требовать автокефалию, но не может быть рассмотрено как достаточное
основание для провозглашения автокефалии без согласия и благословения
Церкви-Матери. Возможно, что десятилетий болгарской схизмы не
последовало бы вслед за этими событиями, если бы в тот момент
Константинопольская Патриархия прислушалась к мнению Русской Церкви,
которое выражал в значительной степени митрополит Московский Филарет
(Дроздов): «Издали трудно видеть с точностью, что есть какая
стихия в нашей силе, что возможно и что необходимо. Если бы Болгарии дан
был митрополит с правом управлять своею областью и поставлять в ней
епископов, но с тем, чтобы сей митрополит, по избрании своими
епископами, рукополагаем был Вселенским патриархом, чтобы он
присутствовал на Соборах Православной Церкви, на которых присутствуют
все патриархи, и чтобы он для своей области получал и священное миро от
Вселенского Патриарха, и если бы на сих условиях восстановлен был мир
церковный, то такое разделение без разрыва было бы исходом из дела,
согласным с правилами древними и нуждами и пользами нынешними»[29]. Однако Константинополь ответил
жесткими репрессивными мерами: на болгарских епископов были наложены
прещения. Нужно отметить также, что после Крымской войны, как
следствие усиления влияния западных держав в Турции, активизировали свою
деятельность католическая и протестантская миссии. Благодаря усилиям
католиков среди болгар образовалась партия, находившая наилучшим
средством прекращения вредной для их народа юрисдикции греческого
патриарха обращение к папе. 18 декабря 1860 года небольшой частью
константинопольских болгар была сделана попытка провозгласить унию от
лица всего народа. Среди них были архимандриты, священники и диаконы. Им
был поставлен особый архиепископ, признанный турецким правительством[30]. Но болгарский народ не принял унии. (Окончание следует.) pravoslavie.ru
|